CASTLE.PRI.EE

Гровер Ферр – американский профессор. Он свободно работает с публикациями и источниками на английском, французском, немецком, русском, польском и украинском языках. Профессор много лет изучал вопросы советской истории и политики.

Гровер Ферр написал несколько трудов, посвящённых моментам клеветы в истории. Одна из его книг называлась «Антисталинская подлость». В ней он доказал, что практически все утверждения Никиты Хрущёва озвученные им в докладе на пленуме ЦК КПСС – ложь. Партийный аппарат во главе с Хрущёвым был заинтересован в том, чтобы оклеветать Сталина. Они свалили свои преступления на него.

На 50 летний юбилей «закрытого доклада» Н.С. Хрущёва западная пресса опубликовала восторженные отзывы. Лондонская «Телеграф» оценила доклад как «самую влиятельную речь 20 столетия». В «Нью Йорк таймс», Уильям Таубман, назвал его выступление «подвигом», «достойным быть отмеченным» в календаре событий.

Читая доклад Хрущёва, Гровер Ферр обратил внимание на множество странностей в нём. Позднее он решил перечитать его. К этому его подтолкнул Дж. Арч Гетти своим фундаментальным трудом «Истоки больших чисток».

Гетти писал, что среди прочих «ляпов» в свидетельствах Хрущёва – бросается в глаза замена Ежова Берией. Имя Ежова изредка упоминается. Однако обвинения в большинстве преступлений и репрессий были выдвинуты против Берии. Однако он до 1938 года занимал пост регионального партсекретаря.

Имеется множество свидетельств, что полицейский террор пошёл на спад в 1938 году, когда Берия заменил Ежова. Если Хрущёв подменил в своём докладе Ежова на Берию, то он мог ещё где-то соврать. Казнь превратила Берию в удобного козла отпущения и спрятала многие секреты.

Гровер Ферр сумел доказать, что все утверждения Хрущёва, что поддаются проверке – лживые. Каждое из «разоблачительных» заявлений доклада рассматривается через призму исторических свидетельств. Большинство из которых представлено из российских архивов. Гровер Ферр использовал источники, имеющиеся в Интернете. На дату завершения работы над русскоязычным вариантом книги все они были доступны для просмотра.

Краеугольным камнем всего выступления Хрущёва стала проблема «культа личности» Сталина. Он нарочно избегал говорить об отношении Сталина к этому. На протяжении всей речи докладчик утверждал, что Сталин поддерживал свой «культ» ради обретения диктаторского всевластия. В «закрытом докладе» отсутствуют правдивые примеры того, как Сталин раздувал свой «культ личности».

Имеется множество свидетельств, что Сталин резко выступал против возвеличивания своей персоны. Противники Сталина утверждают, что это было лицемерие. Он был настолько всемогущ, что мог положить конец культу в любой момент. Однако Сталин всё время стремился создать в руководстве большинство из своих единомышленников и тех, кто его поддерживал в данный момент времени. Поэтому ему приходилось, в чём-то маловажном, уступать.

Сталин возражал против славословия и льстивых разглагольствований по своему адресу. Он поддерживал ленинскую точку зрения на «культ личности». В «закрытом докладе» Хрущев обильно процитировал Ленина, но «позабыл» указать, что Сталин говорил в сущности то же самое. Значительное число сталинских высказываний свидетельствует о его протесте против возвеличивания собственной личности.

Сталин был против пышных торжеств по случаю его 70 летия в 1949 году. Его с большим трудом удалось уговорить. Он поддался на довод, что приезд в Москву лидеров зарубежных коммунистических и рабочих партий, их взаимные консультации и обмен мнениями будут способствовать сплочению и укреплению мирового коммунистического движения.

В 1937 году Сталин сумел воспрепятствовать переименованию Москвы в Сталинодар. Он пытался отказаться от присвоения звания Героя Советского Союза. Сталин отказался носить звезду героя.

Имеются доказательства того, что насаждение и дальнейшее раздувание «культа» Сталина было связано с деятельностью тех, кто таким образом пытался замаскировать свою оппозиционную деятельность. Например, во время одной из очных ставок Н.И. Бухарин проговорился, что, работая в газете «Известия», он принуждал сотрудников расточать по любому поводу похвалы в адрес Сталина. В ходе того же допроса он употребил термин «культ».

Статья «Зодчий социалистического общества» другого оппозиционера – Карла Радека, была напечатана в «Правде» 1 января 1934 года. Затем она вышла отдельной брошюрой, и стала самым первым образцом безмерного прославления сталинского «культа».

Артур Шопенгауэр высказал такое мнение: «Каждый усматривает в другом лишь то, что содержится в нём самом, ибо он может понимать только в меру развития своего разума. В своей речи Хрущев говорит об отсутствии у Сталина коллегиальности и о нарушении им принципа коллективности руководства. Хрущев своим дальнейшим правлением подтвердил высказывание Шопенгауэра. Он продемонстрировал всё, в чём обвинял Сталина.

Вот одно из типичных заявлений такого рода, прозвучавших в «закрытом докладе»: «Мы должны серьёзно разобрать и правильно проанализировать этот вопрос для того, чтобы исключить всякую возможность повторения даже какого либо подобия того, что имело место при жизни Сталина, который проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе, допускал грубое насилие над всем, что не только противоречило ему, но что казалось ему, при его капризности и деспотичности, противоречащим его установкам».

Слова Хрущёва можно легко опровергнуть воспоминаниями тех, кто работал вместе со Сталиным. Например, генерал С.М. Штеменко в своих мемуарах опровергает заявления Хрущёва о нетерпимости Сталина к чужим мнениям и об отсутствии в его руководстве коллегиальности.

По словам бывшего министра сельского хозяйства СССР И.А. Бенедиктова, занимавшего этот пост (с маленькими перерывами) на протяжении двух десятилетий, все решения Политбюро принимались только коллегиально. Д.Т. Шепилов приводит шутливый, но весьма показательный рассказ на тему коллегиальности. Даже Хрущев, противореча собственным же заявлениям, писал в воспоминаниях об одной из «характерных» черт Сталина – изменять точку зрения, когда кто то был способен должным образом аргументировать своё мнение.

Например, перед войной решался вопрос о перевооружении танков «КВ» 107-миллиметровой пушкой вместо 76-миллиметровой. Сталин получил сведения о такой возможности, однако специалисты были против. После длительных дебатов Сталин спросил: «Значит, вы убеждены, что такая пушка в тяжёлый танк не встанет?» Услышав единодушное: «Да, совершенно уверены», — он сказал: «Хорошо. Тогда я у Грабина спрошу».

Сталин распорядился: «Соедините меня с Грабиным!» Грабин ответил: «Когда нашему конструкторскому бюро ГАУ выдало тактико-технические требования на 76-миллиметровую пушку для тяжёлого танка, мы тщательно изучили вопросы, связанные с танками и с их вооружением, и пришли к выводу, что 76-миллиметровая пушка для тяжёлого танка малоперспективна и плохо отвечает требованиям сегодняшнего дня.

Сталин обратился к присутствующим: «Грабин утверждает, что можно поставить в танк 107-миллиметровую пушку. Он завтра будет здесь. До его приезда обсуждение вопроса прекращаем».

Хрущев утверждал: «Сталин действовал не путём убеждения, разъяснения, кропотливой работы с людьми, а путём навязывания своих установок, путём требования безоговорочного подчинения его мнению. Тот, кто сопротивлялся этому или старался доказывать свою точку зрения, свою правоту, тот был обречён на исключение из руководящего коллектива с последующим моральным и физическим уничтожением».

О том, что это ложь, говорят события ВОВ. Например, окружение армий под командованием Кирпоноса. 11 сентября Будённый запрашивает у Ставки верховного командования разрешение на отход войскам Юго-западного фронта на заранее подготовленные позиции.

Утверждалось, что промедление с отходом грозит окружением и катастрофой войскам Кирпоноса. Ставка решила уточнить положение. Шапошников, занимавший тогда должность начальника Генштаба, вышел на Кирпоноса с целью уточнения вопроса отвода войск. Но Кирпонос, который ранее сам просил разрешения на отход, заявил, что контролирует ситуацию и отсутствует опасность окружения. Киев нужно защищать. Ставка согласилась с ним. Вскоре войска попали в окружение.

В докладе Хрущёва отсутствуют конкретные примеры, когда кто то был «исключён из руководящего коллектива» только из за его расхождением с мнением Сталина. У него в ЦК и в Политбюро был только один голос. Центральный комитет мог освободить его в любое время. Сталин пробовал уйти со своего поста минимум четыре раза. Но каждый раз его прошения об отставке отклонялись. Последняя из попыток такого рода была предпринята на 19 съезде партии в октябре 1952 года. Она была тоже отклонена.

Хрущев и другие могли и оказывали сопротивление решениям Сталина. Многие часто шли против его мнения. Отсутствуют примеры тех, кто открыто противодействовал этому и был подвергнут «исключению из руководящего коллектива», «моральному истреблению» или «физическому уничтожению».

Хрущев и все, кто его поддерживал, нуждались в каком то оправдании, почему в течение стольких лет они отказывались противодействовать Сталину. Почему они закрывали глаза на его «преступления». Они придумали угрозу «уничтожения». Хрущев много раз повторял, что, если бы «они» попробовали «восстановить ленинские нормы в партии» или предложили Сталину отставку, «от нас бы мокрого места не осталось».

В 1956 году делегация КПСС во главе с Микояном присутствовал в Китае на 8 съезде КПК. Его, с глазу на глаз, спросили, почему только сейчас советская партия осудила Сталина. Микоян ответил: «Мы не осмеливались выступать со своим мнением в то время. Поступить так означало смерть». На это ему возразили: «Что это за коммунист, который боится смерти?»

Хрущев заявил: «… что даже в разгар ожесточённой идейной борьбы против троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев и других к ним не применялись крайние репрессивные меры. Борьба велась на идейной основе.

… когда социализм был уже в основном построен в нашей стране, когда были в основном ликвидированы эксплуататорские классы, когда коренным образом изменилась социальная структура советского общества, резко сократилась социальная база для враждебных партий, политических течений и групп, когда идейные противники партии были политически давно уже разгромлены, против них начались репрессии».

На это можно ответить, что враги перешли от идейной борьбы к предательству страны и передаче секретных сведений иностранной разведке. Они встали на путь саботажа и убийств.

Возможно, Хрущев несёт личную ответственность за массовые репрессии.
Вероятно, этим объясняется то, что он на заседании Президиума ЦК КПСС 1 февраля 1956 года, т. е. за 24 дня до «закрытого доклада», выступил в защиту Ежова и Ягоды.

Хрущёв считал, что заговоры придуманы Сталиным. Всех, кто подвергся репрессиям, следует считать безвинными жертвами. В «закрытом докладе» он утверждал, что за репрессии Ежова ответственность нужно возложить на Сталина. Такой точки зрения Хрущев придерживался и после 20 съезда.

3 марта 1937 года в речи на февральско мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин в весьма жёстких выражениях говорил о троцкистах. Он предложил, вместо преследования их, учредить специальные идеологические курсы для всех руководящих партийных работников. Таким образом, Сталин призывал рассматривать проблему троцкизма как одно из следствий низкого уровня политического сознания большевиков. Кроме того, он настаивал на строго «индивидуальном, дифференцированном подходе» в данном вопросе.

Хрущев объявил всех казнённых партийных руководителей – жертвами необоснованных репрессий. Это было сделано ещё до начала или завершения официальной процедуры изучения дел. Все имеющиеся свидетельства указывают на существование серии разветвлённых правотроцкистских антиправительственных заговоров. Туда были вовлечены многие ведущие партийные лидеры, руководители НКВД Ягода и Ежов, высокопоставленные военные и многие другие.

Большое число косвенных улик указывает на причастность к правотроцкистскому заговору и самого Хрущёва. Возможно, это объясняет причины нападок Хрущёва на Сталина. Кроме того, это объясняет последующую деятельность КПСС по развалу СССР.

P.S. 27 июля 1934 года, осуждённый А. Ревис написал из Соловецких лагерей Сталину о преступном ведении следствия и несправедливом осуждении. Сталин писал Куйбышеву и Жданову: «Обращаю Ваше внимание на приложенные документы, особенно на записку Ревиса. Возможно, что содержание обоих документов соответствует действительности.

Советую:

а) поручить комиссии в составе Кагановича, Куйбышева и Акулова проверить сообщение в документах;
б) вскрыть до корней недостатки «следственных приёмов» работников бывшего ОГПУ;
в) освободить невинных пострадавших, если таковые окажутся;
г) очистить ОГПУ от носителей специфических «следственных приёмов» и наказать последних «не взирая на лица».

Дело, по-моему, серьёзное и нужно довести его до конца».

Источник: АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 72. Л. 1–3.

Комментарии запрещены.