CASTLE.PRI.EE

Между президентом АН СССР академиком М. В. Келдышем и директором НАСА доктором Пейном была достигнута договорённость о встрече специалистов для обсуждения сотрудничества в области пилотируемых полётов. В дальнейшем встречи специалистов проходили в Москве и Хьюстоне поочерёдно. Они возглавлялись с советской стороны Б. Н. Петровым, а с американской – Р. Гилрутом.

Академик Б.Н. Петров стал научным руководителем советской части проекта ЭПАС. Представитель ведущей ракетной фирмы страны член-корреспондент АН К.Д. Бушуев – лишь её техническим руководителем. Научный руководитель определяет всю стратегию проекта, а технический – обеспечивает его техническую часть. При этом какие-то планы шефа могут быть для него тайной.

Выше Б.Н. Петрова стояли лишь президент АН и далее – ЦК. Конечно, академики работали согласно директивам ЦК. Но они же, как представители высшей науки, и помогали составлять эти директивы. Партийные командиры – это люди с низким уровнем образования. Они верили академикам. Решающее слово оставалось за ЦК и его верхушкой – Политбюро.

Газета «Известия» от 15 июля 2005 года пишет: «Судя по газетным отчётам, полет «Союз» — «Аполлон» прошёл гладко, но ветераны вспоминают, что всё висело на волоске. Леонов: «На волоске — не то слово. Когда корабль уже был на стартовом столе, отказала вся телевизионная система. Если бы мы отложили старт, американцы могли вообще отказаться от проекта, поскольку в США противников сотрудничества с русскими было много.

Главный конструктор Глушко побежал звонить в Москву, чтобы старт перенести. Министр Афанасьев и замглавкома ВВС Шаталов, когда он вернулся, сказали: мы уже дали команду на старт. На орбите мы с Валерием Кубасовым получили рекомендации по ремонту. Из инструментов были только ножницы, отвёртка и охотничий нож, который я накануне купил за 5 рублей 50 копеек.

На «Аполлоне» после старта заклинило люк, через который должна была произойти встреча. Астронавты перебирали люк всю ночь. В репортажах о нештатных ситуациях по идеологическим соображениям не сообщалось».

«Известия» от 16 июля 2010 года пишут: «Судя по официальным отчётам, полет «Союз» — «Аполлон» прошёл идеально, но ветераны отрасли вспоминают, что все висело на волоске.
Леонов: «Когда «Союз» уже стоял на стартовом столе, отказала телевизионная система. Главный конструктор Глушко побежал звонить в ЦК.

Министр Афанасьев сказал вернувшемуся Глушко: команду на старт уже дали, обратного хода нет. Только на орбите мы получили из ЦУПа инструкции по ремонту. Но инструмента не было. Помог нож, который я накануне купил. Работали всю ночь. На «Аполлоне» после старта заклинило люк, и астронавты перебирали люк всю ночь. Ни в советских, ни даже в американских газетах о нештатных ситуациях не сообщалось».

В специальных статьях, вышедших вскоре после полёта, о нештатных ситуациях сообщалось. Познакомимся с ними. А. С. Елисеев и В. Г. Кравец пишут: «Первая неприятность возникла на нашем корабле. Начиная с участка выведения на Землю не передавалось изображение с бортовых телекамер. Оказалось, что вышел из строя коммутационный блок, управляющий переключением телекамер.

Решение нашли быстро. Предложили отключить отказавший блок, а телекамеры подсоединить напрямую к передатчику. Методика ремонта для всех камер была тщательно отрепетирована на наземном аналоге «Союза».

При работающем коммутаторе, ЦУП мог в любой момент проконтролировать обстановку в корабле и вокруг него, подключая поочерёдно через коммутатор то внутренние, то наружные камеры. Теперь подключение телекамер передавалось в руки космонавтов. Что они хотели, то и передавали. Ремонт занял более суток. И всё это время у ЦУПа отсутствовала возможность видеть, что делают космонавты.

Вот как развивались события дальше: «Сразу же после выведения на орбиту обнаружилась неисправность и на «Аполлоне». Астронавтам не удалось произвести демонтаж стыковочного механизма. Это грозило серьёзными последствиями – невозможностью перехода из корабля в корабль. Но из Хьюстона нас заверили: «Завтра всё будет окей!»

Следующие сообщение: «В 19 часов 35 минут в советском ЦУПе на телевизионных экранах появилось цветное изображение наших космонавтов. Через 10 минут, поступило сообщение: астронавты справились со злополучным механизмом». ТВ на Союзе заработало через 28 часов 20 минут. Столько времени космонавты находились вне визуального контроля.

Как только корабли взлетели, так сразу в них начались ремонты. Как только на «Союзе» закончили свой ремонт, через 10 минут у американцев всё наладилось. Какое удивительное совпадение! 10 минут – это приблизительное время для нескольких коротких телефонных разговоров. Например, примерно такого содержания:

Москва – Хьюстону (сов. секретно): «Алло, мы включили ТВ в том виде и в то время как договаривались».
Хьюстон – Москве (сов. секретно): «Тогда передайте, что астронавты только что успешно устранили все поломки».
Москва – Звёздному: «Сообщите по ЦУПу, что астронавты только что всё исправили».

Возможно, эти «ремонты» были запланированы, чтобы обеспечить без контроля ЦУПом тайм-аут в 28 часов. Вероятно, нужно было выполнить какую-то секретную операцию.

Получится операция – и полёт «состоится». Сорвётся – его свернут под предлогом поломок на борту «Аполлона». Операция, получилась, и сигналом к этому было восстановление телепередач с «Союза-19». Поскольку всё началось с поломки ТВ уже на старте, то вернёмся на Байконур, откуда вся эта история началась. И попробуем её распутать.

Итак, перед самым стартом обнаружилось, что ТВ перестало работать. Для В.П. Глушко и К.Д. Бушуева эта ситуация была сюрпризом. То есть, для них эта часть ЭПАСа осталась секретной. Их и тысячи руководимых ими специалистов политики использовали «втёмную».

Два самых главных технических руководителя хотят отложить полёт корабля. Без телетрансляции теряется смысл совместного проекта. На Байконуре для ремонта всё есть: и специалисты, и оборудование, и инструменты. В конце концов, блок можно просто заменить. Рядом стоят два исправных корабля «Союз — М».

Техническая возможность отложить полёт без срыва всего проекта есть. Ещё за 35–40 секунд до начала полёта есть возможность остановить пуск, чтобы повторить его в последующие двое суток».

Согласно плану, к полёту 15 июля 1975 года были полностью подготовлены и заправлены два корабля (75 и 76). Если бы с 75-м (Леонов и Кубасов) что-то случилось, то «Союзом-19» стал бы 76-й (Филипченко и Рукавишников). К тому же дублёры, в отличие от основного экипажа, хорошо знали корабль «Союз-М».

Был предусмотрен даже двойной сбой. В резерве находился ещё один корабль – 74-й. Случилась поломка на 75-м – отказало ТВ. Самое время посылать в космос корабль №76.

Министр отдаёт приказ о старте корабля №75 с отказавшим ТВ. Значит, есть распоряжение свыше: «При любых обстоятельствах должен стартовать именно корабль №75. Корабли 76 и 74 исключаются!». Министр выполнил указание свыше.

Однако требовалось соблюсти подобие коллективного решения. Министр срочно созвал «совещание» технического руководства. В его состав вошли К.Д. Бушуев и попавшие под руку специалисты среднего звена.
Бушуев высказывался за перенос пуска. Представитель заказчика выдвинул гипотезу о том, что отказал бортовой коммутатор. На орбите его можно починить. Министр высказался за старт корабля. После этого, «техническое руководство» решило провести пуск в назначенное время.

Кто этот гений точной дистанционной диагностики? Почему он скрывает своё имя? В сети сейчас много воспоминаний участников тех событий. Он «спас» программу от провала. Возможно, представитель заказчика и внёс эту неисправность в тот момент, когда проверял готовность телеаппаратуры к полёту?

Есть гипотеза, что более суток понадобилось на какую-то модернизацию ТВ. Она должна была транслировать, предварительно записанные, кадры, изображавшие встречи на орбите и др. видеоматериалы с участием американских астронавтов. Это сложная операция. Её результат сложно гарантировать. Возможно, поэтому был припасён запасной вариант с отменой «встречи» в космосе из-за якобы возникших неисправностей в стыковочном узле Аполлона.

В случае же успеха «модернизации» «неисправность» в стыковочном узле сразу «исчезала». С этого момента «Союз-19» превратился в пункт американского космического вещания. Передача могла вестись из Хьюстона через телекоммуникационный спутник или через сеть наземных станций, которых у НАСА много по всей Земле.

В пользу этой гипотезы говорит такой факт. Разработчики корабля снабдили «Союз-19» штатными четырьмя телекамерами. Большинство роликов американского происхождения. Спрашивают: «А зачем так сложно? Раз уж решили пойти на мистификацию, так и вели бы все передачи с Земли».

Аудио- и телевизионные передачи должны были приходить на Землю только от «Союза-19», летящего по орбите. Любой другой вариант мог быть раскрыт практически любым связистом. Поэтому, с момента начала телепередач о «совместном» полёте, только «Союз-19» должен был стать источником всей «живой» аудио- и телевизионной информации.

Содержание передач может на 90% состоять из заготовок, выполненных на Земле и идти из Хьюстона через спутники связи и наземные радиокомплексы. Но все они должны транслировать свои сигналы через «Союз-19». Дополнением мог быть и простой видеомагнитофон, установленный на корабле. С него, по расписанию, могла идти часть заготовленной заранее информации.

Американцы, с помощью наших специалистов, тщательно изучили систему ТВ «Союза». С американской стороны в испытаниях участвовало около 40 человек. Со стороны СССР – 9 человек. Так что американские электронщики изучили ТВ «Союза» «от и до». И передали дела своим же телевизионщикам.

Американцы готовили репортажи из космоса. Они заявили, что их интересуют, прежде всего, телевизионные передачи, и предложили выделить для них большую часть отведённого времени. В Центре пилотируемых полётов в Хьюстоне создали специально для данного полета телевизионную группу. Она должна была обеспечить высокое качество бортовых телевизионных передач.

«Высокое» качество бортовых телевизионных можно увидеть по тем клипам, которые имеются по теме ЭПАС от НАСА. Их стратегия – меньше хороших фотографий, больше мутных телефильмов. Три с минусом – это завышенная оценка их работы.

Рассказывает американский исследователь Р. Рене: «Можно было подключить кабели и транслировать напрямую, избежав искажения оптическим увеличением. Однако NASA настаивало, чтобы телестудии вели съёмку с гигантского экрана в зале ЦУПа, то есть передавали в эфир увеличенное изображение. Оно становилось крупнозернистым, размытым, снижалась чёткость и яркость.

В июне 1974 года группа американских специалистов побывала в ЦПК. На макете корабля «Союз» они убедились, что характеристики освещения основных объектов съёмок вполне пригодны для американской аппаратуры. Были сделаны видеозаписи и фоторегистрация сюжетов полета. Это имитировалось операторами при всех возможных комбинациях.

Были учтены полётная динамика экипажей, «плавание» кабелей и аппаратуры в условиях НЕВЕСОМОСТИ. Отрепетированы все варианты полётных съёмок. Проверены способы размещения аппаратуры в отсеках корабля «Союз».

Американцы на Земле опробовали и засняли внутри «Союза» всё, что было нужно для показа «совместного» полёта. Теперь могли проектировать специальную ТВ – аппаратуру. Она могла быть подключена на орбите под прикрытием легенды о починке сломанного ТВ.

Имеются подозрения, что «Союз-19» нёс в себе какой-то дополнительный груз без ведома разработчиков. Вспоминает генерал-майор-инженер в отставке В.Ф. Попов. Он был в то время заместителем начальника космодрома по ракетно-космическому вооружению и заместителем главного инженера космодрома.

Попов пишет: «Мало кто знает, что 15 июля 1975 года «Союз-19» мог и не подняться на орбиту. В связи с установкой новых приборов (?) вес корабля значительно вырос. За три месяца до полета (американцы прислали сведения о весе аппаратуры), расчёты показали, что требуется увеличить количество заправляемого в баки топлива.

Ракета работает на керосине и жидком кислороде. Баки для жидкого кислорода позволяли решить проблему. В баках для керосина место отсутствовало. Количество керосина можно было увеличить, если его охладить до +8 градусов.

В июле на Байконуре температура в тени достигает 34-38 градусов. Цистерны с керосином стояли под открытым небом и нагревались примерно до этой температуры. Командование космодрома поставило задачу специалистам, готовившим старт, охладить 180 тонн керосина (три железнодорожные цистерны) до температуры +8 градусов. В течение двух недель изготовили теплообменник, охлаждаемый жидким азотом. При заправке в баки ракеты температура керосина была +6 градусов».

Разработчики до и после старта были уверены, что масса «Союза-19» соответствовала мощности ракеты «Союз». В последующих публикациях отсутствует информация об использовании охлаждённого керосина, проблемах с массой корабля и мощностью ракеты. Вероятно, апреле 1975 года руководители особо секретной части ЭПАС получили от американцев данные о массе аппаратуры, которую надо будет подключить на орбите вместо «вышедшего из строя» коммутатора.

Краткое изложение отрывка из книги доктора физико – математических наук А.И. Попова.

Комментарии запрещены.